Арсенал эволюции [= Онкоген] - Андрей Морголь

— Слышь, ты, деревенский атаман, глаза раскрой. Глянь, кто ты есть на самом деле, обитатель навозных куч. И к невесте своей блудливой присмотрись: она даже с конем для разнообразия повеселиться готова, пока ты вино в трактире хлещешь.

Командир шайки некоторое время очень похоже изображал рыбку, выпучив глаза и безмолвно закрывая и открывая рот, и только потом скомандовал:

— Крутите этого смерда, хлопцы!

Верные опричники бросились в атаку.

Главное — нельзя недооценивать противника! Одного я сразу пропустил мимо себя, слегка подставив ногу для красоты его дальнейшего перемещения. Второй получил кулаком в ничем не прикрытый бубен, который он еще и вытянул в шее — видать, чтобы мне удобней было попасть. Белобрысый начал отходить ко входу в трактир, но я, подскочив, так смачно влепил ему прямым ударом ноги в живот, что бедняга вышиб собою дверь и, пролетев пару метров, грохнулся в центре помещения. Н-да, переоценивать противника тоже особо не стоит.

«Волот» был под завязку набит пьянствующими мужиками. Стойкий аромат спиртного витал в помещении, отпугивая насекомых. Увидев, как белобрысый не совсем обычно попал внутрь, крестьяне притихли и уставились в то место, где только что висела дверь. Я вломился в трактир с крайне мрачными мыслями об окружающем. Ишь, что удумали: развлекаться на ночь глядя, когда за любезно приоткрытыми воротами лес кишит чудовищными тварями — дружелюбными, как десантники в день ВДВ. С такими темпами мои без того мизерные шансы вернуться на родину сломя голову стремятся к нулю. По крайней мере, жены мужиков точно разорвут меня на части за то, что днем дал работягам повод снять стресс.

— Вы, долба… — начал я, но сразу осекся.

Сколько слышал разговоров местных жителей — ни одного нецензурного выражения на великом и могучем от них не проскочило. Радзивилл в этом плане обошелся культурно. Видимо, бранные функции выполняли родные диалекты. А мат — это такая удивительная штука: мгновенно врезается в лексикон, даже если поначалу его смысл не очень понятен. И вот попадет кто-нибудь из наших сюда, на Поляну, услышит знакомые обороты да и спросит: а кто же это вас ругаться так научил? А ему ответят: был у нас тут один такой, Арсений Владимирович, крыл филигранно, зато доступно — как потомственный сапожник. Срамота какая! Нет, уж лучше пусть кто-нибудь другой позорится.

— Вы что творите, балбесы?! Угробить всех тут захотели?

— Э-э! Что за дела? Ты кто такой? — Один из мужиков поднял на меня свои мутные глаза.

— Кто я такой? — Подскочив к любопытному селянину, я схватил его за шиворот и вздернул с места. — Я — тот, кто проследит, чтобы ночью, когда пачвары ворвутся в Прилесье, их встречала организованная оборона, а не куча пьяных дров! Ясно?

— Ну, так вы же сами сказали, — донеслось с другой стороны трактира, — последние дни прожить весело!

— Это, мать вашу, не значит, что нужно с радостью подавать себя нечистым на блюдечке с гарниром! Марш по домам! Кто тут самый трезвый? — начал я высматривать в окружающих более-менее адекватную личность.

— Юноша, а что вы себе тут, собственно, позволяете? — Это говорил полный, ухоженный господин в длинном шелковом камзоле зеленого цвета нараспашку, одетом поверх отделанной красной вышивкой рубашки. Он встал из-за самого ближнего к стойке стола, за которым также сидел трактирщик и еще один мужчина, как две капли воды похожий на говорившего.

Ага, тут еще и ВИП-столик имеется. Но в моем нынешнем состоянии авторитетные клиенты вызывали такое же почтение, как толстый колорадский жук под подошвой ботинка. Тоже мне — пришли поддержать разлагающееся общество.

— Кто такие? — сурово спросил я, направляясь к ним.

— Я — купец Кампил, — гордо выпятив пузо, представился толстяк, — это — Цикроф и Игмат. Банкет отчасти за наши средства. — Торгаш скорчил такую надменную рожу, будто теперь я должен броситься целовать ему ноги. — И прошу объяснить: что вы сделали с моим сыном? — он указал пальцем в сторону корчащегося на полу белобрысого.

— А, купец! Ну все — песец! Сына своего для начала манерам научи, а потом уже спрашивай, за какие заслуги он дров получил. А ты, — я обратился к Цикрофу, — за дочерью следи, чтобы ее хахали потом ко мне цепляться не вздумали. Теперь о банкете… — Я обернулся к селянам, которые покидать трактир пока не торопились, ожидая, чем закончится разговор: — Мужики, вы посмотрите, во что вас втягивают эти толстосумы! Они же при первой опасности запрягут лошадей и ноги сделают, — а вы на корм пойдете, как миленькие. От вас пользы сейчас — только если потравите нечистых своими проспиртованными организмами. Подумайте о ваших женах и детях, которых вы сейчас подвергаете опасности. — Селяне, конечно, слушали насупившись, но логичность сказанного, похоже, начала пробираться в их загулявшие мозги. — Все! Завтра после работы собираемся возле дома старосты — и дружно идем играть в футбол. Будем физуху отрабатывать. А сейчас — отсыпаться. Свободны!

Народ, переговариваясь вполголоса, потихоньку начал рассасываться. А рулить толпой, оказывается, хоть и рискованно, зато интересно!

— А вас, господа, предупреждаю, — тихо прошипел я купцам: — В случае грандиозного шухера быстрая эвакуация у вас может не получиться. Уж я постараюсь. Отдыхайте…

Я ухватил со стола самый аппетитный окорок, грозно потряс им перед толстяками и вслед за мужиками пошел на выход. В дверях удалось поймать одного из посетителей, которого штормило поменьше, и недвусмысленно втолковать ему, что сегодня ночью на вышках он дежурит вместе со мной. Крестьянин, конечно, для приличия немного поотпирался, но в итоге был вынужден согласиться.

На улице уже стемнело. Я остановился на секунду, чтобы продышаться свежим воздухом.

— Что случилось? — раздался знакомый приятный голос из темноты.

— А, это ты, родная, — обрадовался я и в двух словах поведал Арлете о произошедшем.

Потоки воздуха освободили полную луну от прикрывшей ее тучки. Вокруг стало светло — совсем как в ту достопамятную ночь, когда я впервые здесь очутился. Приятные черты лица девушки теперь можно было рассмотреть во всех подробностях.

— И что теперь? — спросила она.

Эх, теперь вместо теплой баньки с красивой сударыней придется торчать на продуваемой всеми ветрами вышке, отстреливаясь от особо наглых тварей.

— Милая, а у тебя не валяется случайно где-нибудь в загашнике станковый пулемет? На всякий случай? — поинтересовался я. — Хотя дополнительный комплект лука со стрелами тоже сойдет.

— Сейчас лук принесу. Так вы вдвоем только будете? Надо ведь по два человека на вышки да возле ворот четверо, — объяснила охотница и тут же без колебаний предложила: — Давай я с вами ночь подежурю?